Железная роза - Страница 15

Мне приснился любопытный сон. Как будто я во сне разговариваю, а преобразившаяся Марта наклонилась надо мной, подрагивая узким змеиным языком и вперившись мне в лицо фосфоресцирующими глазами. А потом я вошел в огромный, без мебели, бальный зал замка Клаузен со сверкающим паркетом и хрустальными люстрами. В нем торжественно вальсировали пары, но танцоры были голые — скелеты, лишенные плоти и лишь обтянутые кожей. Хозяин замка, лысый старик с жестокой улыбкой, протянул мне бесплотную руку с длинными когтями, но притом необъяснимо трогательную. И тут из пустоты возникла Марта, прикоснулась к нему семисвечником, и старик распался, превратившись в кучу отвратительных насекомых.

Весь в поту я проснулся от страшной жажды, во рту стоял горький вкус таблетки. Марта принесла мне воды, говорила успокоительные слова, но на миг мне почудилось, будто в глазах у нее горит сдерживаемое торжество. Это было совершенно нелепо, и я отогнал эту параноическую мысль. Первое, о чем я должен думать, — о Максе, который преследует меня, и еще надо иметь в виду этот таинственный каштановый «форд».

Снова заснуть мне удалось, только когда забрезжил рассвет.

Пятый день — понедельник, 12 марта

Когда я встал, совершенно разбитый, Марта уже ушла. На мраморном столике в кухне она оставила записку. Она поехала к своей матери, которая плохо чувствует себя. Мать Марты — немощный и безжалостный тиран. По мне, ей давно уже место в доме для престарелых, но Марта, естественно, придерживается другого мнения. Встречался я с ней всего один раз, в самом начале нашей совместной жизни, и после того у меня ни разу не возникло ни малейшего желания снова увидеть эту старую драконшу.

Рану на лбу дергало. Это была широкая ссадина, шедшая наклонно от левого виска к правой брови. При моей небритой боксерской физиономии она придавала мне зловещий вид отпетого головореза. Я принял душ, побрился, выпил чуть ли не литр черного, крепкого, сладкого кофе, заставил себя проглотить стакан йогурта и оделся. Черные вельветовые джинсы и серый свитер. Путеводителя на столе в гостиной не было. Марта, видимо, поставила его на полку. И опять меня охватила паника из-за невнятности происходящего. Когда тебя преследует Макс, загадка Марты совсем уже лишняя… И внезапно я понял, чем займусь сегодня.

У желтого «пежо» было одно преимущество — это была не моя машина. Я ехал медленно, внимательно наблюдая за всем, что происходит вокруг, но ничего подозрительного не заметил. Привычные картины мирной сельской местности, где мирно пасутся мирные коровки.

Подъехав к деревушке, где живет мать Марты, я остановился у первой телефонной кабины и набрал номер. После шестого длинного гудка Марта ответила. Не произнеся ни слова, я повесил трубку и вернулся в машину.

Я проехал по главной улице деревушки: с дюжину домов и кафе-бакалея-табачная лавка-аптека. Дом матери Марты находился за деревней неподалеку от заброшенной старинной литейни. Я медленно подъехал к нему. Машины Марты там не было.

Я затормозил у заржавленных ворот. Во время моего предыдущего и единственного визита они были выкрашены, вьющиеся розы укрывали фасад дома и двойной ряд бегоний вел прямиком к входной двери, которую кокетливо украшал веночек, сплетенный из трав. Сегодня же в доме были закрыты все ставни. Сад заполонили сорняки. Калитка заперта на большой висячий замок, а пожелтевший венок валяется на земле. На втором этаже одна ставня свисает, полусорванная с петель, и под ней я заметил разбитое стекло. Меня бросило в пот: дом выглядел нежилым. И тем не менее Марта только что ответила из него по телефону… Шарканье за спиной заставило меня обернуться. Покуривая трубку, шел старик с сумкой в руке. Я обратился к нему:

— Простите, я хотел бы увидеть госпожу Мозер…

— Ничего не выйдет.

Из-за тягучего выговора я плохо понимал его.

— Она здесь больше не живет?

— Само собой, нет.

И он сухо хихикнул.

— А вы не скажете, где я могу ее найти?

Он молча ткнул трубкой прямо перед собой. Я последовал взглядом в указанном направлении и увидел белые кресты маленького кладбища. Старик сообщил:

— Она, бедолага, уже полгода как скончалась.

— Это та самая госпожа Мозер, которая болела и у которой есть дочка?

— Никакой другой я не знаю. Мы с Жюльеном Ренодо опустили ее в могилу.

— Дочка была на похоронах?

— А как же. Очень красивая женщина. И притом крепкая: ни слезинки не проронила.

Я поблагодарил старика и сел в «пежо». Подождал, когда он скроется за поворотом, перелез через ограду и забрался на козырек над дверью, усыпанный сухими листьями. По водосточной трубе добрался до сорванной ставни. Просунув руку в разбитое стекло, я сумел, не порезавшись, поднять оконную задвижку и открыть окно, после чего подтянулся и оказался в темной, холодной и пустой комнате, где из мебели были только пружинный матрац да полосатый тюфяк.

В доме действительно никто не жил. В нем затхло пахло сыростью и полумрак казался зловещим.

Я вслушивался в тишину. Где-то, треща, проехал мотоцикл. И снова тишина. В доме стоял холод, влажный холод, однако я был весь в поту. Стиснув кулаки, я бесшумно продвигался вперед, следя, чтобы не скрипнули половицы. Я заглянул поочередно в две маленькие спальни, в облицованную кафелем ванную, где импозантную ванну украшала гигантская паутина, отчего она смахивала на картину Дельво, потом спустился на первый этаж. Там тоже было пусто. Немногочисленная оставленная мебель была накрыта простынями. Стенные часы стояли, их стрелки показывали десять часов двенадцать минут вечности. И так же как наверху, пол был покрыт толстым слоем пыли. На клеенке, что лежала на кухонном столе, дикие голуби улетали от горделивого охотника в шляпе с перьями. Кухонные шкафы раскрыты настежь, в них пусто. И на полу никаких следов.